...Тогда я родился... Вы видели меня? Да, да, маленький и красный. Скрюченный клокочущий комочек. А лицо — лицо — все морщины. И вы спросите: почему? А я скажу вам: там я умер. Мне было сто пять лет. Я умер в страдании и крике. Мои волосы повылазили — год от года; лицо, помнится, недурное, покрылось морщинами; грубой лепки фигура обрела постыдную бесформенность — я умер там. Меня раздели, уложили, отправили в путь.

— Смотрите, какой мальчуган родился.

Я кричал им. — Я стар, я болен.

— Плачет, плачет малыш...

Я подчинился нелепию, но решил научиться их языку, чтоб сказать им — я стар. Но когда я постиг их язык, я забыл, о чем хотел говорить.

Ты не слушаешь меня, Никита? И вправду, к чему тебе бредни прадеда. Стучи в свой барабан, тешь мой старческий слух ритмом маршей. Я скоро умру. Меня снова разденут, умоют, положат в этой комнате; я пролежу здесь два дня.

— Ах, какой мальчуган родился, — скажут там.